В мае этого года исполнилось 85 лет со времени переезда Александра Грина в Феодосию. Это событие в судьбе писателя не раз освещалось в различных публикациях, однако в музей писателя продолжают поступать уникальные документы из архива вдовы - Нины Николаевны Грин. Среди них есть несколько разрозненных листов с записями отрывочного характера, дополняющие уже известные ее воспоминания. В прошлом году их передал в Феодосию основатель нашего музея Геннадий Иванович Золотухин. Сегодня мы публикуем их впервые.

В Феодосии мы жили уединенно. Круг знакомых был очень невелик, и мы не стремились его расширить. Думаю, потому, что были очень сосредоточенны в самих себе.

Впервые за длинную суровую жизнь Александр Степанович жил семейно (нас было трое – он, моя мать и я) в отдельной квартире с отдельной комнатой для работы. Мы наслаждались чувством семьи, скромного домашнего уюта; умели из всего извлечь радость – будь то прогулка пешком или на линейке в Коктебель, Отузы или по берегу моря далеко за Феодосию. И даже в поезде в Москву. Всё это было «путешествием». Возможно, что в глубинах нашего существа задержалось детство. И у Александра Степановича, и у меня оно, неизжитое, из-за нужды окончилось очень рано. Не знаю, что это было, но оно украшало нашу жизнь.

Понимая, что одиночество может удручать Александра Степановича, я спрашивала – не скучна ли ему такая уединенность? Не вредна ли как писателю?

«Что ты, милая, – улыбался он: какая там скука, когда я непрерывно занят устройством личных дел моих персонажей. Они у меня народ чувствительный и строптивый. Каждый хочет быть человеком-песней, а разве это возможно для всех и легко ли? Я хоть и творец их, но и их же раб. Часто думаю о тех, кто уже прошел в моих произведениях, и всегда о тех, кто еще должен пройти. Разве, имея такой обширный круг друзей, можно мне скучать? Мы мало кого впускаем в свой дом, но сколько имеем мимолетных встреч! И каждая встреча оставляет в нас какой-то незримый след. Может быть, и с потенциальным героем своим встречаюсь. Значит, живем мы не замкнуто и не скучно. Верно?»

Бытующий в нашей литературе взгляд, что Грин писал о жизни некоей, выдуманной им страны, даже названной любителями территориальной точности – «Гринландией», –взгляд этот в корне неверен.

Люди Грина, мысли, дела, пейзажи волнуют старых его читателей и молодых. Может ли волновать живых людей выдумка, не связанная с источниками живой жизни? Такая выдумка может быть очень красива, но всегда будет холодна. Живым источником жизни была для Грина страна, где он родился, вырос, прошел трудную, часто горькую жизнь, захотел стать писателем, стал им и умер, радуясь, что им был. И эта страна – Россия. Других стран он не знал и не видел. В ней он увидел своих героев и героинь, свои города и пейзажи. Дав им чуждые русскому уху имена и названия, он как бы отодвинул их от повседневной действительности, но разве лишил жизненности? Он видел человеческие отношения под своим углом зрения, и это было его право художника.

Александр Степанович всего себя вкладывал в свое искусство, ему отдал всю жизнь. Мне известно, как тонко и глубоко автобиографичны многие произведения его. И как трудно это автобиографическое извлечь из них, ибо это – как бы извлечь играющий в глубине ручья луч солнца. А.С.Грин – человек и писатель, в своей ходившей по земле сущности, – в этом луче солнца этой глубины ручья. Из бед своих он делал счастье своих произведений, их звенящую красоту, ширину и доброту мира. Значит, был счастлив.

Публикацию подготовила Лариса Ковтун       
старший научный сотрудник Феодосийского музея Александра Грина