Легенда о Грине
История создания                             
«Автобиографической повести» Александра Грина                                        
увеличить размер
уменьшить размер

Наталья Яловая                  
старший научный сотрудник Феодосийского музея А.С. Грина         

    Книгу, ставшую в жизни писателя последней, он хотел назвать «Легенда о Грине». Вопреки его желанию, она вышла в свет с издательским названием «Автобиографическая повесть», под которым теперь известна широкому кругу читателей.
    Как вспоминает Нина Николаевна, вторая жена Грина, «писать свою биографию Александр Степанович задумал давно, должно быть, еще в 1926 году. Он часто говорил о том, что жизнь его была одной из самых пестрых литературных историй. <...> Но когда он впервые заговорил об этом, то выразил предположение, что он начнет её писать тогда, когда почувствует, что он уже иссяк как творец-художник, что лишь подсобной литературой он может заниматься. И в 1930–1931 годах, когда литературные возможности для писателя такого рода, как Грин, снизились до минимума, заставили его начать писать биографию. <...> Политцензура сказала, что больше одного нового романа в год ничего напечатано быть не может. Переиздания не разрешались» [1: 117, 125].
    Начиная с 1928 года Грина стали издавать все меньше и меньше. Следуя политике РАПП (Российская ассоциация пролетарских писателей), он был объявлен непролетарским писателем, а его творчество несвоевременным, чуждым советскому читателю. В такой ситуации к 1930 году жить, практически, стало нечем, самое необходимое покупалось на деньги, вырученные от продажи личных вещей. В феврале 1930 года Грин сообщал юристу Николаю Васильевичу Крутикову: «Мы так измучились, так изголодались, так нас со всех сторон рвут мелкие и большие кредиторы, что мы нервно больны...» [2] В начале марта, надеясь ускорить выплату гонораров за лежащий в издательствах произведения, он, одолжив денег, отправился в Москву.
    Из Москвы Саша вернулся 13 марта, писала Нина Николаевна Вере Павловне Калицкой, первой жене писателя, – невероятно измученный, без копейки, но с кое-какими перспективами впереди. <...> Как приехал – стал писать свою биографию для юношества, для "Следопыта"по заказу, увы! Послал лист – детство до отъезда в Одессу. Очень хорошо!»[3].
    По словам Нины Николаевны, Грин«писал эти очерки с великим неудовольствием: "Сдираю с себя последнюю рyбaxy"- говорил он». Однако этот заказ давал надежду хотя бы на маленькую передышку от нужды
    Пролежав в журнале «Всемирный следопыт» почти год, автобиографические очерки в результате были редакцией отклонены, лишь «Урал» напечатали в 12-м номере.
    Не менее печальная участь постигла и другие гриновские произведения. В целом в 1930 году были напечатаны только шесть рассказов, вышел сборник «Огонь и вода» и увидел свет роман «Дорога никуда». В июле Нина Николаевна сообщала Вере Павловне:
    «В других из<дательст>вах – ничего. Заведующий торг<овым> сектором объяснил Саше в чем дело: от ячеек библиотек всё время поступают заявления об идеологической вредности Саши, а потому рекомендовать его нельзя, а потому же, след<овательно>, и торговый сектор отказывается его заказывать – т<ак> к<ак> тор<говый> сек<тор> рассчитывает только на библиотеки. Кроме того, оказывается, и в критике появилось несколько идеологически ругательных [статей]» [4]. В этих статьях Грина обвиняли в пессимизме, в оторванности от действительности, в том, что он в своем творчестве отказывается «даже от слабых попыток подойти к запросам сегодняшнего дня»…
    Неудачу терпели и попытки продать автобиографию, даже несмотря на то, что в начале 1930-х годов такая литературная форма как очерк была актуальна и востребована. Ни к чему не привели переговоры с литературным критиком Николаем Ивановичем Замошкиным. Не было вестей от поэта Николая Тихонова, заведовавшего в журнале «Звезда» отделом поэзии и согласившегося (еще весной) взять «автобиографию для редакции и дела с ней». Очерки лежали без движения и в издательстве «Недра».
    2 сентября, находясь в Ленинграде по судебным делам с издательством «Мысль», Грин писал Ивану Алексеевичу Новикову: «Сделайте одолжение, позвоните в "Недра" т. Леонтьеву, я очень интересуюсь узнать, как там дело с моей книгой очерков, а он на письмо не ответил. Ах, ах. Как все везде долго тянется» [5].
    19 сентября Грин вновь был вынужден обратиться к Новикову: «Леонтьев ни звука, ни писка не издает; между тем, мои рукописи мне так (от него) нужны, как вода в пустыне. Я мог бы получить под них аванс в ?Звезде?.
    Мое положение напоминает положение человека, застрявшего в лифтной клетке поперек площадки – когда на лестнице никого нет» [6]. 3-го октября Нина Грин писала своей матери Ольге Алексеевне: «Нам немного улыбнулась удача. Саша продал свою автобиографию в здешний журнал» [7].
    Благодаря содействию Николая Семеновича Тихонова, Грин, наконец, получил согласие «Звезды» на печатание очерков. В тяжелейшее для русской литературы время, этот журнал, несмотря на риск быть закрытым, продолжал печатать гонимых и преследуемых авторов ? в большинстве своем блестящих художников слова. В 1930 годы значительную роль в нём играл Н.Тихонов, в редколлегию входили М. Слонимский, О. Форш, М. Зощенко и другие известные литераторы.
    Выразительный портрет Грина во время его визита в «Звезду» дает главный редактор журнала, известный литературовед Цезарь Вольпе: «Когда Грин вошел в редакцию, самая его фигура показалась мне весьма характерной. Это был высокий и худой человек. Широкополая шляпа, похожая на панаму, плотно надетая на голову, и несколько красноватый, смуглый загар лица придавали его фигуре сходство не то с мексиканским охотником, не то с ковбоем, не то с героем какого-нибудь экзотического романа о наездниках южноамериканских прерий».
    Однажды Грин на вопрос Нины Николаевны, почему Тихонов хорошо к нему относится, ответил: «Группа: Тихонов, Слонимский и несколько других ценят и любят меня как писателя. Они шире, чем большинство» [1: 211].
    Пробыв в Ленинграде еще два месяца Грины, наконец, в ноябре, после суда с издательством «Мысль», вернулись в Феодосию. А вскоре, из-за растущих цен, они были вынуждены покинуть её и навсегда переехать в г. Старый Крым: деньги, выигранные по суду у «Мысли», быстро разошлись на уплату долгов, и жить вновь стало нечем. Не было вестей от «Звезды». 23 декабря Нина Грин сообщала Вере Калицкой: «Саша много работает, кончает отрывки из биографии. Часть уже послал в "Звезду", что-то молчат; на днях пошлет конец. Очень ему хочется поскорее кончить биографию и приняться за роман "Недотрога"; полтора года, из-за нужды, не писал романа, а душа просит» [8].
    Спустя четыре дня Грин обратился за помощью к писателю Михаилу Слонимскому: «Будьте добры – исполните просьбу (да еще неотложную) одного литератора: А.Грина. Я передал в "Звезду"свой автобиографический материал и по счету, – пока, – сданных листов (7) мне причитается дополучить из первых 50% (по 300 р. лист) 450 р. (600 р. получил осенью). Я нуждаюсь, и обращаюсь к Вам в надежде, что Вы, как часто сталкивающийся с Н.Тихоновым, Вольпе и Чагиным, смогли бы упросить, кого надо – ускорить высылку денег. На письма мои туда, конечно, не имею ни ответа, ни привета» [9].
    Печатание автобиографии в «Звезде» началось лишь весной 1931 года. Под первым очерком «Бегство в Америку» Грин поставил подзаголовок – «Автобиографическая повесть». После публикации еще трех очерков, последовала долгая пауза. 13 июля на просьбу Нины Николаевны выяснить причину, Вера Павловна сообщала: «Вести мои печальные: ни в 5, ни в 6, ни в 7 и 8 [номерах] автобиография не пойдет. Продолжение будет только в сентябре. Потому не высланы и не будут высланы деньги. Послала вам 50 р. свои, в долг. Н.Тихонов сказал так: "Нас упрекали в неправильном направлении журнала; пришлось перестраиваться. Вещь Александра Степановича разбита на самостоятельные части; им было взято много вперед. Тем, что напечатано, только покрыто то, что было забрано. Остается еще 2 рассказа; они пойдут не раньше сентября"» [10].
   Всего в «Звезде» были напечатаны четыре очерка из шести и больше никаких других гриновских публикаций нигде за весь 1931 год!
   На вторую волновавшую Гринов просьбу уточнить у заведующего Ленгизом Петра Ивановича Чагина, «приняли ли они предложение Александра Степановича о покупке книгой автобиографии», Калицкая писала: «Чагин в Москве. Его заместитель, кажется, Бутенко, сказал, что так как договор с Чагиным был, вероятно, устный, то надо, чтобы Александр Степанович подал письменное заявление в редколлегию Лит.-худ. отдела ГИЗа» [10].
   Встреча Грина с Чагиным состоялась лишь в августе. С трудом достав немного денег на дорогу, Грин смог выехать в Москву.
   Сообщая Нине Николаевне о разговоре с П.Чагиным, он писал: «ситуация в высшей степени благоприятная и зависит от того, как я сумею подать тот материал…» [11].
   В ту же поездку, ставшую последней в жизни писателя, он предложил очерки Государственному издательству художественной литературы (ГИХЛ). «Продолжение этих записок,– писал Грин в заявлении, – составит второй период моей жизни, начиная с выхода из Севастопольской тюрьмы и приезда в Петербург, в дальнейших частях книги я намерен описать все мои литературные встречи, знакомства, все условия литературной жизни прошлого времени, так как вся предполагаемая работа будет отличаться подробными и тщательно разработанными мемуарными оттенками» [12].
   Нина Николаевна вспоминала, что, работая над автобиографией, Грин «собирался впоследствии через годы и годы переработать ее в одно целое, разбив на три большие книги: первая – до начала литературной работы; вторая – от начала литературной работы до солдатчины в Гражданскую войну; и третья – от солдатчины и докуда "судьба даст дописать"» [1: 118].
   Грин успел сделать только первую часть – о своем детстве и юности. В нее вошли очерки: «Бегство в Америку», «Охотник и матрос», «Одесса», «Баку», «Урал», «Севастополь». Продолжить работу над воспоминаниями помешала внезапно начавшаяся тяжелая болезнь.
   Грин вернулся из Москвы совершенно больным и без всякой надежды на будущее. При встрече с Ниной Николаевной он сказал: «А литературные наши дела совсем плохи. Амба нам. Печатать больше не будут».
   Нина Николаевна вспоминала: «Август 193l года – начало болезни Александра Степановича. Нам живется очень трудно материально и морально. Грин почти не печатается. "Дайте на темы дня", – предлагают в редакциях журналов и издательств. А на "темы дня " Грин не может. Только на темы души, которая отрицается» [1: 124]. По словам Ильи Кремлева, «против Грина в ту пору велась нелепая кампания. Интереснейший советский писатель был кем-то из ретивых "ортодоксов" объявлен вне закона. Все попытки Александра Степановича где-либо издаваться, кончались провалом, и даже последнее прибежище – Издательство писателей – долго не давало никакого ответа» [13: 6].
   Не приходилось рассчитывать и на ГИХЛ. В Госиздате (вероятно, также и Чагиным) Грину было предложено продолжить работу над воспоминаниями. Спустя три месяца после возвращения Грина из Москвы, в ноябре, на вопрос Веры Павловны по поводу издания книги Нина Николаевна отвечала: «О биографии сейчас ничего нельзя писать в ГИХЛ, так как ее надо дополнить, а Саша не в состоянии будет работать, по словам врача, не менее 4-х месяцев» [14].
   В этой критической ситуации автобиография, «благодаря добрым хлопотам Н.С.Тихонова», была принята Издательством писателей в Ленинграде.
   Сохранилось заявления А.С. Грина, написанное Ниной Николаевной под его диктовку(врачи запретили ему писать) 17 ноября 1931 года: «… Как мне сообщил Н.С.Тихонов, ваше издательство берется издать мою книгу автобиографических очерков.
   Четыре из них напечатаны в журнале «Звезда» за 1931 г. под названиями: «Бегство в Америку», «Одесса», «Баку» и «Севастополь», пятый, еще не напечатанный, под названием «Урал», находится в «Звезде» же.
   Вследствие тяжелого болезненного состояния дополнить или расширить эти очерки я не могу, а потому хотел бы издать их в том виде, как они находятся в «Звезде». Заглавие книги ? "Без определенных занятий" ? личные воспоминания автора"…» [15].
   Вероятно, в ходе переговоров с издательством писатель заменил этот вариант названия (были и другие: «Легенда о себе», «Книга о себе») на – «Легенда о Грине».
   Вот, что вспоминает Цезарь Вольпе в предисловии к книге А.Грина «Рассказы» (1935): «Незадолго до смерти, Грин прислал мне письмо, в которое вложил небольшую рукопись, озаглавленную "Легенда о Грине". Тогда он собирался напечатать ее как предисловие к своей печатавшейся "Автобиографической повести", которая вышла впоследствии, уже после его смерти, отдельной книгой в Издательстве писателей.
   "С 1906 по 1930 год,– писал Грин,– я услышал от собратьев по перу столько удивительных сообщений о мне самом, что начал сомневаться – действительно ли я жил так, как у меня здесь написано. Судите сами, есть ли основания назвать этот рассказ «Легендой о Грине».
   Я буду перечислять слышанное так, как если бы говорил от себя.
   Плавая матросом где-то около Зурбагана, Лисса и Сан-Риоля, Грин убил английского капитана, захватив ящик рукописей, написанных этим англичанином. «Человек с планом», по удачному выражению Петра Пильского, – Грин притворяется, что не знает языков, он хорошо знает их.
   ...Грин не ограничился одной жертвой. Убив капитана, он убил свою первую жену и бежал с каторги, куда был сослан на 12 лет".
   И так далее».
   Название «Легенда о Грине» издательство не пропустило. В январе 1932 года В. Калицкая сообщала: «Ещё Н.С.Тихонов просил, чтобы Александр Степанович придумал другое название для своей автобиографии. "Легенда о Грине" – не пойдет. Надо что-нибудь простое» [16].
   Что ответил Грин, – неизвестно.
   Время шло, здоровье писателя резко ухудшилось, материальное положение семьи становилось катастрофическим: не было гонораров, не решался вопрос с пенсией, о которой Грин стал хлопотать еще в сентябре 1931 года; задерживалось издание книги.
   «Иван Алексеевич, – писала Нина Николаевна Новикову, – вижу, что Вы не представляете положения Александра Степановича. Оно, действительно, тяжко. Не только диктовать мне он не может, но даже и размышлять, и говорить. Он очень, очень слаб. Отсутствие запасов и 5 месяцев t? хоть кого уходят. <...> У нас холодная неуютная зима, бездровье и все несчастья. Не живем, а тянем какую-то паутину» [17].
   Наконец, 1 февраля 1932 года, с Грином был заключен договор, согласно которому он «представил Издательству исключительное право на издание и переиздание своего труда под названием "Рассказы о себе"».
   Нина Николаевна вспоминала: «Когда издательство прислало договор для подписи не с заглавием книги, данным Грином, он, больной, ухмыльнулся: "Боятся смелости или думают, что читатель усомнится, настоящая ли это автобиография. Людишки… Ничему не верят и даже моей болезни"» [1: 117].
   Тяжелая зима подходила к концу, ничего доброго не сулила наступающая весна. Полученный аванс (500 рублей) от Издательства писателей в Ленинграде давно разошелся. На письма в инстанции и друзьям поторопить пенсию и гонорары Грины получали один и тот же ответ – ждать! Единственно, что вселяло надежду на лучшее, было известие об упразднении РАППа в апреле 1932 года. Узнав эту новость, Грин сказал Нине Николаевне: «Ну, теперь, дружок, нам станет легче жить. Повеяло свежим ветром, разогнали авербаховскую шайку.» [1: 88]
   Однако пройдут еще два долгих месяца, и лишь в конце июня Грин, наконец, получит гонорар и авторские экземпляры книги воспоминаний. На обложке стояло название – «Автобиографическая повесть». Вероятно, оно невольно было подсказано издательству самим автором, назвавшим так подзаголовок к первому очерку - «Бегство в Америку», опубликованному еще в журнале «Звезда».
   28 июня 1932 года (за десять дней до кончины Александра Грина) Нина Николаевна сделала запись в дневнике периода его болезни: «Мне никогда не забыть этой картины: смертельно бледный Грин, и на белом одеяле вокруг него разбросаны синие книжки. Автобиография – тяжелое начало жизни встретилось с не менее горьким и тяжелым концом талантливого, светлого, жизнелюбивого и уважающего жизнь писателя» [1: 183].
   
Источники
   1. Грин Н.Н. Воспоминания об Александре Грине.- Феодосия; М.: Издат. дом «Коктебель», 2005.
   2. Письмо А.Грина Н.Крутикову из Феодосии от 18-19 февраля 1930 г. ФЛММГ. КП 3486/Н 251.
   3. Письмо Н.Грин В.Калицкой из Феодосии от 8 апреля 1930 г. ФЛММГ, КП 4843 /Д 1750.
   4. Письмо Н.Грин В.Калицкой из Москвы от 28 июля 1930 г. РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 4. Ед. хр. 46.
   5. Письмо А.Грина И.Новикову из Л-да от 2 сентября 1930 г. ФЛММГ. КП 3492/Н 257; Н/в 6315.
   6. Письмо А.Грина И.Новикову из Л-да от 19 сентября 1930 г. ФЛММГ. КП 3492/Н 257; Н/в 6315.
   7. Письмо Н.Грин О.Мироновой из Л-да от 3 октября 1930 г. РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 193.
   8. Письмо Н.Грин В.Калицкой из Ст. Крыма от 23 декабря 1930 г. РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 4. Ед. хр. 46.
   9. Письмо А.Грина М.Слонимскому из Ст. Крыма от 27 декабря 1930 г. ФЛММГ. Н/в 3007, 6904.
  10. Письмо В.Калицкой Н.Грин из Л-да от 13 июля 1931 г. РГАЛИ. Ф127.Оп. 1. Ед. хр. 106.
  11. Письмо А. Грина Н. Грин из Москвы до 15 августа 1931 г. РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 179. Ед. хр. 179.
  12. Заявление А.Грина в ГИХЛ от 19 августа 1931 г. РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 179. Ед. хр. 179.
  13. Кремлев И. Несколько встреч. ФЛММГ. КП 3529/ Д 1324.
  14. Письмо Н.Грин В.Калицкой из Ст. Крыма от 3 ноября 1931 г. РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 4. Ед. хр. 46.
  15. Заявление А.Грина в Издательство Писателей в Ленинграде. До 17 ноября 1931 г. ФЛММГ. Н/в 6669.
  16. Из письма В.Калицкой Н.Грин из Л-да до 31 января 1932 г. РГАЛИ. Ф. 127. Оп. 1. Ед. хр. 106.
  17. Письмо Н.Грин И.Новикову из Ст.Крыма от 31 января 1932 г. ФЛММГ. КП 3492/Н 257

            

               

HotLog Рейтинг@Mail.ru